10 июля 1953 года советская печать сообщила об аресте английского шпиона и врага народа Лаврентия Берия. Россия избавилась от опасности получить на свою шею второго грузинского диктатора подряд.
Зарождавшийся, а может быть и сознательно сочинявшийся «органами» новый народный фольклор про «Берия — вышел из доверия» формировал исторический миф, в котором глава сталинской госбезопасности представал как обер-палач, растленный насильник с педофильским уклоном и вообще «несоветский элемент», который «пробрался» в руководство партией и правительством. Тем самым очищалось имя «не знавшего» и «обманутого Берией и Ежовым» Сталина и уводились в тень вопросы к прочим советским вождям.
Берия и Ежов стали своего рода средством отчуждения вины большевистского руководства и потому их черная легенда усиленно раздувалась как самими новыми вождями, так и прикормленными ими борзописными «евтушенками», мешавшими страдания запытанных Берией чекистов-ленинцев типа Кедрова со слюняво-порнографическими сказками про затащенных в черный автомобиль школьниц.
Закономерной реакцией на перестроечный жизненный кошмар стал ход маятника в обратную сторону. Вслед за сияющим мифом о Сталине стал формироваться и не менее блистательный миф о Берии.
Сперва лимоновцы скандировали на своих митингах в сторону гайдарочубайсов: «Завершим реформы так — Сталин, Берия, ГУЛАГ». Потом подтянулись ученые-сталинисты: именно Берия — отец атомной бомбы, именно он восстановил строгую законность, освободив недорасстрелянных жертв ежовщины, именно он создал «эффективную спецслужбу», защитил Кавказ и стал «маршалом Победы», мудро выслал опасные народы, «заслужившие поголовной смертной казни»…
Подтянулись даже патриоты-государственники, мол, Сталин с Берией хотели покончить со всесилием КПСС и стали сдвигать баланс власти в сторону Совмина, но помешал реванш коммунистов в лице Хрущева.
Наконец, проснулись и либеральные журналисты: сталинский палач обряжен был в тогу «либерального реформатора»: прекратил антисемитское дело врачей, начал расформирование ГУЛАГа, хотел отпустить на свободу ГДР, был широко мыслящим и готовым к «реставрации капитализма».
На полном серьезе уже пишутся тексты об «упущенной бериевской альтернативе». Остается разве что добавить: «А может и правда был английским шпионом — и это было хорошо».
Насколько этот плюшево-платиновый Берия имеет отношение к реальности? Прямо скажем, не сильно большее, чем «Синяя Борода» в надвинутой на глаза шляпе разъезжающий по ночным улицам в автомобиле с тонированными стеклами, высматривая школьниц.
За что же Берия был уничтожен в самом деле, причем настолько в короткий срок? Причиной стала резво начатая им перестройка национальных отношений в СССР, едва не приведшая к досрочному распаду Советского Союза.
Сосредоточив огромную власть в виде объединенного МВД, Спецкомитета и вице-премьерского поста, Берия не только провел знаменитую амнистию, не только начал ликвидацию многих рабовладельческих «строек социализма» (ликвидацию тоже торопливую, поспешную и разрушительную), не только нацелился на улучшение отношений с Югославией и Германией (причем в последней скороспелое сворачивание советского присутствия привело к мятежу 17 июня 1953 года).
Главное, на что взял форсированный курс Берия, ставший фактически самым влиятельным членом послесталинского руководства, — это ускоренная дерусификация СССР.
Темп был взят просто невероятный. 26 мая 1953 года с подачи Берии Президиум ЦК КПСС принял постановления о положении дел на Западной Украине и в Литве, требовавшие уступок местным националистам, отказа от использования русского языка, привлечения местных кадров вместо русских, а уже в июне по всем западным республикам СССР развернулась настоящая волна изгнания «русских оккупантов», патронируемая казавшимся всесильным главой МВД.
Сначала в органах МВД, а затем и в партийных и советских структурах началось массовое изгнание русских кадров, вместо которых ставились «местные работники». Особенно показательной стала ситуация в Белоруссии. В письме Берии в ЦК от 8 июня 1953 года «О национальном составе аппарата МВД БССР» кандидат в новые Сталины жестко отличал русских от белорусов как две нации и требовал немедленного изгнания великороссов из руководящих органов и МВД республики (Мякшев 2007: 407).
«Русификатора» Патоличева Берия потребовал заменить «белорусизатором» Зимяниным. В самой русской из союзных республик началась волна выдавливания русских кадров, о чем говорили открыто: «Русские товарищи во многом помогли белорусам. Земной поклон им за это. А сейчас, кому из них будет очень трудно, мы им поможем переехать в другое место» (Вдовин 2004: 216).
Против бериевско-зимянинской линии осмелился выступить только лидер белорусского комсомола Петр Машеров, который позднее возглавит республику и станет ее любимым руководителем. А Патоличев, которому арест Берии помог сохранить пост, потом делился впечатлениями о безумии этих двух недель: «Худшего вида проявления национализма трудно было найти. Осуществление этой бредовой идеи обернулось бы страшной трагедией для миллионов граждан, проживающих в Белоруссии». По сути, считал он, Берия готовил массовое изгнание русских из союзных республик — Прибалтики, Белоруссии, Украины, Закавказья, Средней Азии — под лозунгом «мы теперь сами» (Вдовин 2004: 216).
На Украине с подачи присланного Берией нового министра внутренних дел Мешика (его потом расстреляют вместе с шефом) начали «скакать» прямо в здании ЦК. «Хотя на заседании украинского ЦК принято было говорить по-русски, — отмечал П.А. Судоплатов, — Мешик позволил себе дерзко обратиться к присутствующим на украинском языке, порекомендовав шокированным русским, включая первого секретаря ЦК Мельникова учить украинский язык» (Судоплатов 1998: 552-553). Мешика поддержал «писатель Александр Корнейчук, также выступивший на украинском и превозносивший Берию».
Реакция в союзных республиках на бериевские инициативы была вполне однозначная, началась ползучая травля русских, грозившая в считанные недели дойти до русского погрома. Изо всех западных областей в ЦК хлынули письма, сообщавшие о начавшемся «параде суверенитетов».
Литовское население «прекратило разговаривать по-русски», на рынках и в магазинах говорят: «Ты — русский, ты должен ехать к себе в Россию, в Сибирь». Учащиеся литовцы из милицейской школы Каунаса, к примеру, покинули урок русского языка: «Теперь он нам не нужен» (Мякшев 2007: 409).
В Латвии после пленума «во всех учреждениях и организациях разговор стал вестись только на латышском языке», на улицах латыши стали упрекать русских, что они оккупировали Латвию, «евреи стали преследовать русских и в очередях упрекать, что они издевались над евреями, а теперь, когда вас выгоняют из Латвии, начали перестраиваться и изучать латышский язык». «Эстонцы прямо говорят русским, чтобы они скорее уезжали в Москву, Ленинград, не место им здесь» (Мякшев 2007: 410).
Из Белорусской ССР сообщали, что в республике «идет просто разгром на русских работников, занимающих руководящие посты» и «дело доходит до того, что вслух говорят, ваньки пусть едут к себе в Россию» (Мякшев 2007: 410).
В Тернопольской области принятые с подачи Берии постановления ЦК «создали среди населения обстановку растерянности, неправильного отношения к украинцам, прибывшим из восточных областей Украины». На предприятиях и в учреждениях «восточники» увольнялись, переводились на низшие должности, популярным стал лозунг: «Москали! Убирайтесь. Прошло ваше владычество, теперь мы построим свою Украину!» (Мякшев 2007: 410).
Большинство членов Президиума ЦК КПСС (как тогда называлось Политбюро) были этнически русскими в широком смысле или имели русифицированное (насколько это было возможно в советских условиях) самосознание. Бериевский порыв, ведший, по сути, к мятежу «националов» против русских, их откровенно испугал.
Уже в 1950-х Хрущев выговаривал азербайджанскому партсекретарю Мустафаеву за антирусские проявления в политике республики: «Вы посмотрите, русские — они нередко в ущерб своей республике оказывали и оказывают помощь братским народам. И сейчас эти народы не только выровнялось, а нередко по жизненному уровню стоят выше отдельных областей Российской Федерации» (Вдовин 2004: 217).
Здесь и лежит причина, по которой наследники Сталина быстро сплотились против Берии и уничтожили его буквально в считанные недели после его «национальных инициатив». Глава госбезопасности был для них не столько палачом (в этом смысле они сами были не меньшими палачами), сколько символом продолжения и даже усиления господства представителей окраин над Советским Союзом.
Систему сверхэксплуатации России в пользу нацреспублик создал Ленин, поддерживал Сталин, хотя вред ее осознавался уже в 1920-е, продолжалась она и впоследствии. Но Берия, в ходе "ленинградского дела" расправившись руками Сталина с «русским лобби» в коммунистической номенклатуре, намеревался не только не регулировать ее, но еще и усилить так, чтобы русские не могли пользоваться привилегиями более высокого уровня жизни даже в республиках — просто потому, что были бы оттуда изгнаны назад, в сверхэксплуатируемую РСФСР.
При таком сценарии Советский Союз рассыпался бы, наверное, уже к началу 1960-х. Чтобы не допустить такого развития событий, соратники с Берией и покончили. Впрочем, агонию расчлененной коммунистическими границами исторической России это не остановило, а лишь продлило — в 1991 году СССР распался совершенно по бериевским рецептам и границам.
Егор Холмогоров
Свежие комментарии