На Западе пристально следят за подготовкой самого важного политического форума современного Китая — съезда правящей партии. СМИ напирают на то, что в стране якобы кризисная ситуация: застройщики банкротятся, народ не доволен антиковидной политикой, «проявленной слабостью» по Тайваню и вообще устал от Си Цзиньпина, в том числе из-за насаждаемого «культа личности».
Недавно даже вбросили «жирный фейк» о том, что Председателя Си свергли какие-то генералы. Часто в прессе можно увидеть и рассуждения о том, что вероятное переназначение Си вступит в противоречие с традицией смены поколений, заложенной Дэн Сяопином. А значит, будет недовольство, а может, даже и политический кризис. Западные же аналитики, напротив, убеждены, что Си Цзиньпин легко переизберётся и будет править столько, сколько позволит здоровье. Они связывают проведение съезда с дальнейшим укреплением власти Председателя и радикализацией его антизападной политики. Призывают западных лидеров готовиться к худшему, к возвращению маоцзэдуновского курса. Кто командует партией, тот руководит государством Если же говорить по сути дела, то власть в Китае по характеру её осуществления и институализации не похожа на привычные западные образцы. Всё-таки китайское государство рождено в буре социалистической революции и гражданской войны, во многом было создано собственно коммунистической партией. Верно пишут аналитики из Совета по геостратегии Британского парламента: Устав КПК является самым важным. Он имеет приоритет над конституцией КНР и является ее источником. Это окончательное руководство по политике, поведению и стандартам для членов КПК. Власть в Китае идеологизирована и партийна. Кто командует партией, тот руководит государством. Стомиллионная партия пронизывает весь аппарат государства от правительства и мелких чиновников до милиции и армии, а также профсоюзы, значительную часть бизнеса и сферу культуры. Подконтрольные партии комсомол и пионерия охватывают огромные массы молодёжи. Всё, как это было у нас в СССР, с той лишь разницей, что в Китае рыночная экономика и государство даже жёстче, чем, например, в брежневскую эпоху. Естественно, такая система власти, выстроенная под одну партию, требует конкретной, ясной, чёткой идеологии, охватывающей почти всё мировоззрение. Иначе партия развалится под ударами противоречий различных слоёв общества. Но идеология КПК — теория «марксизма с китайской спецификой» в силу своей абстрактности в принципе не способна овладеть миллионами даже членов партии. Эта проблема естественным образом как бы компенсируется вождизмом. В руководстве выявляются наиболее авторитетные лица, доказавшие на практике свою состоятельность, которые становятся вождями партии. Так происходит во всех социалистических системах. В СССР вождями были Ленин, Сталин, Брежнев. В Корее — Ким Ир Сен и Ким Чен Ир. На Кубе — Фидель Кастро и Че Гевара. Во Вьетнаме — Хо Ши Мин. В Венесуэле — Чавес. В Никарагуа — Ортега. И так далее. История показывает, что так называемый культ личности в социалистических государствах — обязательный атрибут власти, но базируется он на авторитете лидера, а не на голой пропаганде и рекламе. Искусственно же сформировать культ, и неважно, при социализме или нет, можно только временно. Как только такой руководитель уходит или отстраняется, культ сдувается. Как это было с Троцким, Гитлером, Муссолини, Хрущёвым, Горбачёвым, Назарбаевым и почти всеми монархами. А вот, например, культ Де Голля, Черчилля или Рузвельта не сдулся, потому что они действительно были выдающимися политиками, пусть и по ту сторону баррикад. Авторитет Си Авторитет Си Цзиньпина базируется в основном на трёх составляющих. Во-первых, на его личных качествах. Он фанатично преданный партии человек с кристально чистой репутацией. Всю свою карьеру он принципиально отстаивал идеологию КПК и вёл бескомпромиссную борьбу с коррупцией. За годы у власти Си стал самым плодовитым писателем Китая, опубликовав 125 книг. Так называемые «идеи Си Цзиньпина» охватывают все сферы жизни общества от управления государством до философии и литературы. Короче говоря, Си Цзиньпин как минимум неглупый руководитель. Во-вторых, авторитет Си базируется на том, что он, придя к власти, проводит курс на перераспределение богатств. Си Цзиньпин медленно, но поэтапно сворачивает полудикую либерализацию рынка, переориентирует государство на служение обычным китайцам. Темпы роста уровня жизни рядовых китайцев не уступают темпам роста экономики. Так, в 2021 году располагаемый доход на душу населения в Китае был на 112,8% выше, чем в 2012 году. Среднегодовые темпы реального роста доходов составили 6,6%, что в целом соответствует темпам роста экономики. Отсюда и рост потребления на душу населения в два раза по сравнению с 2012 годом или 8% в среднегодовом исчислении. И, в-третьих, Си своим авторитетом обязан тому, что Китай при нём стал экономической сверхдержавой, а китайцы вновь обрели чувство собственного достоинства. Когда запускалась политика «реформ и открытости», китайцы были вынуждены учиться у Запада, копировать западное, догонять Запад, смотреть снизу вверх не только на Запад, но и на Японию. При Си Китай обрёл экономическую и технологическую независимость, во всём обошёл Японию, а Запад начал Китая бояться. Это льстит национальным чувствам китайцев, которые были ущемлены, вызывая любовь и почтение к своему руководителю. Интересным моментом в образе Си Цзиньпина является то, что он никогда не даёт интервью и не общается с прессой, о его личной жизни почти ничего неизвестно. Зато он много выступает с речами, статьями и часто общается напрямую с обычными людьми. То есть он максимально демократичен и открыт в «тоталитарном» понимании и максимально недемократичен и закрыт в западном смысле. Он задал своеобразный формат связи руководителя с народом, создающий некоторую дистанцию, как это было принято в древние времена, когда образ всяких монархов был отдалён от повседневности. Нет сомнений, что Си Цзиньпин превратился в настоящего вождя и его власти внутри Китая ничего не угрожает. Вопрос лишь в том, какие новые пути и повороты политики будут намечены на съезде. Векторы политики КПК По сути объективно существуют два противоположных вектора политики КПК: или в сторону западного капитализма, или в сторону маоизма. И это проявляется во всём. В экономике: или либерализация и рост рыночных отношений, или централизация и плановость. Во внутренней политике: или больше демократических свобод, или закручивание гаек. Во внешней политике: или разрядка с Западом, или конфронтация. Причём важнейшей динамической характеристикой борьбы этих векторов является постепенность, отсутствие скачков и зигзагообразности. В КПК больше всего опасаются крутых поворотов, особенно в идеологии. Главное, что китайские коммунисты усвоили из опыта КПСС, — это то, что резкие телодвижения в политике — прямой путь к катастрофе. Поэтому, когда речь идёт о том или ином векторе, то прежде всего имеются в виду тенденции. Можно сколько угодно гадать о расстановке кадров после съезда, изменениях в программе партии и новых лозунгах, используя слухи и полуконспирологические версии. А можно просто взять титульную публикацию о съезде подконтрольного КПК издания для западной аудитории «Глобал Таймс» и изучить. Уже название говорит о многом: «Маразм капитализма и сила социализма становятся все более очевидными для мира». У нас любят повторять, в том числе на самом высоком уровне, что идеология и социализм в Китае — это вывеска, нелепая традиция прежних времён, нечто вроде английской монархии. Правда, сами китайцы пишут иначе: Развитие Китая полностью объясняется приверженностью страны социализму, как в ранний период правления Мао, так и в более поздний период реформ и открытости. Социализм Китая был оскорблением капитализма США, но, возможно, что еще важнее, развитие Китая было оскорблением империализма США, потому что капитализм США требует подчинения остального мира. И действительно, у американского государства и бизнеса немало глобальных конкурентов и без Китая. Но именно рост Китая не даёт покоя американцам, при том что как раз китайцы вовсе не самые агрессивные конкуренты США. Напротив, китайцы всеми силами пытаются продолжить партнёрские отношения. Может быть, США взбеленились потому, что китайская модель общественного развития угрожает западному капитализму как некоторая альтернатива? После реформ и открытости, — продолжает «Глобал Таймс», — США активизировали экономическое взаимодействие с Китаем, и идея, особенно после распада Советского Союза в 1991 году, заключалась в том, что такое взаимодействие также сделает Китай более или менее капиталистическим, даже неолиберальным. Однако для Китая это участие было лишь еще одним средством продвижения социализма. Это стало особенно ясно после 2008 года. Это похоже на то, как во время Великой депрессии 1930-х годов люди во всем мире могли видеть, что, в то время как капиталистические страны погрязли в Великой депрессии, Советский Союз набирал силу и становился второй индустриальной державой… Политика вовлечения США на самом деле была попыткой подчинения. Однако лидеры Китая отказались допустить это, участвуя вместе с США и остальным миром в разработке процесса величайшей промышленной революции, которую когда-либо видели. И резюме: Простой факт заключается в том, что капитализм под руководством США теряет свою власть над миром. Мир может видеть, что существуют более привлекательные способы организации экономики. Маразм капитализма и сила социализма становятся все более очевидными. Совершенно ясно, что подобная публикация была одобрена на самом верху и выражает те тенденции, которые проявят себя на XX съезде КПК. Китай готовится если не к решающей битве социализма и капитализма, то к напряжённому противостоянию с нарастающим «маразмом капитализма». Кстати, медицинский маразм Байдена, возможно, не так уж случаен в этой связи.
Свежие комментарии