Компьютерные игрушки-войнушки, прямые трансляции с места событий, стримы из мест сражений – все это сделало, для нас, смерть в прямом эфире не то чтобы привычной, нет. Но мы стали смотреть на смерти, которые нам показывает экран, как на постановку. Умом мы понимаем, что тот, кто упал в кадре, уже никогда не поднимется, и кровь что расплескалась вокруг – это еще живая кровь умершего человека, но мы, приученные к «экранному зрению», все равно воспринимаем ее как бутафорскую. Смерть, увиденная на экране, даже если это прямой эфир, нас не трогает.
Нет, конечно, мы ужасаемся и говорим: «какой ужас, кошмар, как так можно…». Мы чувствуем и даже плачем… да только чувства эти «обложены ватой».
В советское время некоторые дамы любили ходить на индийские фильмы, они шли туда чтобы выплакаться… А сегодня мы так, с целью выплакаться, смотрим прямые включения с мест событий.
Говоря «мы», я, конечно, обобщаю. Безусловно, есть люди, что живо чувствуют, живо переживают и живо реагируют на то, что видят на экране. Но таких все-таки меньше.
Люди моего поколения должны помнить сентябрь 1999 года. Забыли?
Я все ждала, что хоть кто-то вспомнит, что хоть один твитт или пост будет. Не-а. Никто не вспомнил, зато все говорили: только бы не новый Хасавюрт. А ведь сентябрь 1999 – это прямое следствие того самого Хасавюрта.
Но это 1999 год. Замолчать такие вещи, как подрывы жилых домов было уже просто не возможно.
А сами Хасавюртовские соглашения были подписаны тремя годами ранее, в августе 1996 года и в России стали пропадать люди. Вышел или вышла на улицу – в булочную, за хлебом или мусор вынести и все, нет человека. А через неделю или дней через десять семья получает посылочку с какой-то вещью, а порой и с какой-то частью тела того, кто пропал. В посылку часто вкладывалась кассета, на которой была озвучена сумма выкупа и срок, до которого эту сумму следовало выплатить. Если выкуп не могли собрать, то семья получала кассету с записью убийства.
Если мне не изменяет память, то запись с такой кассеты – требование выкупа за похищенного человека – первый раз показали в программе «Взгляд». Нет? В принципе, могу ошибаться, конечно.
Хочу напомнить, что тогда, в конце девяностых и начале нулевых, интернета у нас еще не было, и сотовая связь не была повсеместно внедрена. А выкуп за похищенного требовали большой и времени на сбор денег давали мало. Люди продавали имущество, жилье – все что было, но порой этого не хватало. А соцсетей нет, сбор средств не объявишь по подписчиками. А милиция – тогда у нас была милиция – могла и заявление о похищении не принять. Впрочем, они такие заявления не принимали просто потому, что все равно оказывались бессильны.
И да, те деньги, что люди отдавали в качестве выкупа, шли на содержание террористов и на эти же деньги готовились теракты в наших же городах.
И да, российские девушки стали выступать в качестве шахидок. Теракты в метро вспомните…
О! кстати, мы как-то даже и про 4 октября забыли – расстрел из танков «Белого дома».
Весь сентябрь мы обсуждаем мобилизацию. Все решили высказаться по поводу ее необходимости, и каждый нашел то, за что стоит раскритиковать МО. А тут еще прорывы ВСУ в нескольких местах и отход наших с целью избежать окружения. И понеслись требования – немедленно ударить по центрам принятия решений, ответить за подрыв Северных потоков – в общем, было чем заняться. И главное – не допустить повторения Хасавюрта.
Женщины, кто-то, в страхе, что мужу или сыновьям придут повестки из военкомата начинают требовать: хватит, сколько можно, остановите, нужны переговоры.
Одна умная дама, увидела повестку раньше супруга и, ничего ему не говоря, просто сожгла ее.
Семья в 90-х уехавшая из Казахстана. В семье четверо уже взрослых сыновей, все женаты, у всех дети. Жены очень боятся, что мужья могут получить повестки. Мать – ей сейчас за 60 – сказала: ну получат, так пойду с ними, добровольцем. И нечего ржать, санитарки в госпитали, прачки, кухонные рабочие, волонтеры – всегда нужны.
Муж получил повестку и без разговоров собрался на призывной пункт. Жена устроила сначала истерику, – ой, да на кого ты нас покидаешь – а когда истерика не подействовала, то дама пригрозила разводом. Муж плюнул и пошел мобилизоваться. Жена в этот же день подала документы на развод и написала отказ от материнских прав. В семье двое детей – трехлетний мальчик и семилетняя девочка.
В целом, несмотря на то, что из нашего края не так и много народа призвали, впечатление, что призвали каждого второго. В очередях у касс или в общественном транспорте ездят только те, у кого призвали близких. Как-то других я за эти дни не встречала.
Мужчины, те кого призвали, в общем-то, нормально себя чувствуют. Радости, конечно не испытывают, но и повода для скорби не видят. А вот женщины…
Что ж мы такие упертые-то а? И не от ума упертые.
Я не стану приводить какие-то доводы за мобилизацию, потому что прекрасно знакома с вопросом «почему мой?». Почему мой муж, сын, брат, отец? Почему мой, а не чей-то? Неужели мало других, чужих? Все мы, женщины, случись чего, задаемся таким вопросом.
Мы перестали адекватно реагировать на реальные события. Мы видим войну на экранах телевизоров, компьютеров, планшетов, смартфонов и она для нас существует где-то там, в виртуальном пространстве. Для нас она стала сериалом, который идет уже второй сезон. Мы смотрим, возмущаемся или радуемся за героев этого сериала, многие становятся для нас как бы близкими. Мы особенно за них переживаем. Вот как за Струну, которого «благодарная публика» одарила своей любовью.
Порой, читая комментарии на некоторых каналах, вот прямо чувствуется, что зритель готов номинировать «фильм» на Оскар, и «исполнителя главной роли» тоже. А еще этот сериал у нас из тех, которые можно отнести к «творческим экспериментам», поскольку он идет при «живом обсуждении зрителей» – интерактивный, так сказать. И, зрители, даже могут вносить «изменения в сценарий». Вот как с мобилизацией получилось.
Пока с ударами «по центрам принятия решений» не очень складывается, какой-то сценарист нам упертый попался, но дайте срок и все-таки на своем публика настоит. Будут! Будут удары по этим долбанным центрам.
Народ, так нельзя. Это не правильно – смотреть на происходящее отвлеченно. Дело в том, что мы все и мужчины, и женщины, и старики, и дети – мы все прямые участники событий.
Мы смотрим на события в Верхнем Ларсе, всплескиваем руками и испытываем презрение к тем, кто штурмует пункты пропуска. Или, напротив, кто-то и сочувствует уезжающим из страны и обижается, что близкий человек решил остаться и если будет нужно, то пойдет на призывной пункт.
Но Верхний Ларс и любой другой пропускной пункт в любую другую страну – это тоже мы. Да мы такие, кто-то откровенно труслив, кто-то и правда идеен, а кто-то обычный пофигист, которому трава не расти, лишь бы его не трогали. Да, мы вот такие и такими были всегда. И в 1941 году в том числе.
Тогда в июне 1941 года многие тоже рванули из страны, а кто-то сидючи в глубоком тылу критиковал военных, армию, которая отступала, отступала, отступала…. И туда, откуда уходили наши, приходили фашисты. А когда фашисты уходили, то порой, после них и ничего живого не оставалось и мертвого – только недогоревшие остовы фундаментов и пепел. А потом мы победили. И да, до победы дожили не все.
Мы, те кто ничего не понимает в военном деле, смотрим на то как разворачивается СВО, как на хоккейный матч. Того и гляди будем скандировать «шайбу, шайбу», и уже кричим «судью на мыло», а как «пропустили шайбу в ворота», так освистываем «вратаря». И это тоже не правильно. Понимаете, не нам судить. И не военкорам.
https://ok.ru/video/257029440895?fromTime=165
Вспомните «Они сражались за Родину»:
Скажи мне, когда ж мы по-твоему, научимся воевать?
Вот здесь вот научимся, вот в этих степях вот, научимся.
Война уже идет и, начата она не нами. Да, специальные военные подразделения Российской Федерации вошли на территорию ЛДНР и да, вели бои совместно с союзными воинскими подразделениями республик, но война началась раньше.
Я напомнила о Хасавюрте и о терактах, что прокатились по стране после его подписания и о том ужасе, который переживали граждане нашей страны в то время. Но только правда в том, что сегодня, если Россия прекратит военные действия и подпишет мирный договор, на следующий же после подписания день по нашей земле будут маршировать солдаты НАТО. Много солдат НАТО. И эти солдаты будут убивать…
Вспомните за что, без суда и следствия, посадили Джулиана Ассанжа.
Ресурс Викиликс, основанный Ассанжем получил и опубликовал документы об иракской войне и материалы о войне в Афганистане. Опубликовал как есть то, чем занимаются американские военные и солдаты НАТО. И всем стало понятно, что такое «сопутствующие потери». Так вот, если Россия позволит себе, в сложившейся ситуации, пойти на заключение мирного договора, то большая часть жителей страны превратятся в сопутствующие потери.
А мобилизация… Да, я знаю, что сейчас многие говорят о том, что в мобилизации не было необходимости, что достаточно было обещать добровольцам те же условия, что и мобилизованным и народу в армии бы прибавило. И это правда. Верхний Ларс – это не показатель. Уклонистов – много, но нормальных людей, любящих свою Родину и понимающих что Россия обязана победить весть этот консолидированный Запад, чтобы дать своим детям и внукам, может быть еще сто лет спокойной, мирной жизни. Но, лучше бы, конечно, победить эту фашистскую заразу навсегда, чтобы нашим потомкам не пришлось вновь идти в бой.
Проводимая сегодня частичная мобилизация – это подготовка к большой мобилизации. Хорошо бы, чтобы нам не довелось проводить просто мобилизацию населения, но учения провести надо. Так вот нынешняя частичная – это учения, подготовка к большой мобилизации. Тут и людьми пополним войсковые подразделения и учения проведем. И все выявленные недочеты – устраним, и сможем дооборудовать учебные лагеря, доукомплектуем технику, на которой будут учиться мобилизованные, сможем пополнить необходимым склады. Все это нужно делать. Нужно готовиться к большой войне, которая, конечно, не начнется и солдаты НАТО с военными США не ступят на нашу землю.
Свежие комментарии